РЕБЕНОК В СЕМЬЕ

 

Метод, который носит мое имя, что­бы не затеряться среди других сис­тем, привел меня к открытию духовных осо­бенностей детей, которые ранее не наблюда­лись. То, что было открыто прежде, лишь внешний облик ребенка, которого еще пред­стояло открыть. Способствовать пониманию детей, работать для защиты их прав – это и было моей целью. Дети – слабые человечес­кие существа, живущие среди сильных. Они не поняты. Их потребности не признаны в обществе взрослых, и это таит бездну не­предвиденного зла.

В моих школах дети могут спокойно ра­ботать, прежде подавленный дух их раскры­вается и проявляет себя свободно. Ничего этого не происходит в традиционных школах. Наши дети открыли нам уровень еще не ис­следованного сознания, а их деятельность яс­но показала тенденции, никогда ранее не ис­следуемые педагогами и психологами. На­пример, детей вовсе не привлекали игрушки, которыми взрослые предполагали радовать их, не интересовали сказки. Они стремились быть свободными от взрослых и делать все самостоятельно. Своим видом они просили не помогать им в работе до тех пор, пока та­кая помощь становится им абсолютно необхо­димой. Дети были спокойны, заинтересованы в своей работе, впитывали окружающий мир с поразительной ясностью. Очевидно, естест­венное стремление к познанию длительное время подавлялось прежде энергичным и не­посредственным вмешательством взрослых, которые считали, что они могут делать все лучше, чем дети, и подменяли детскую актив­ность своей собственной, а потому подчиняли волю и инициативу детей себе.

Мы, взрослые, в нашем объяснении ре­бенка и в обращении с детьми не только ошибались в конкретных деталях воспита­ния или в отдельных несовершенных фор­мах обучения, но и продолжали неправильно вести себя по отношению к детям. И наши ошибки породили сейчас социальную и нравственную проблему отцов и детей. Раз­ногласие между детьми и взрослыми суще­ствовало в течение столетий, но сейчас мо­лодежь нарушила баланс. Именно это выну­дило меня обратиться не только к педагогам, но и ко всем взрослым, особенно родителям. В самых разных странах, отличных по своей культуре и обычаям, возникли школы, работающие по моему методу. Это свиде­тельствует об универсальности разногласий между взрослыми и детьми. По-видимому, в высших цивилизациях, таких, как наша, они усиливаются общественными нормами и ло­гикой отделения ребенка от естества собст­венной личности и от свободы действий.

Ребенок, живущий в среде, созданной взрослыми, живет в мире, неблагоприятно приспособленном для его потребностей как физических, так и (что более важно) духов­ных, дающих ему возможность развиваться умственно. Ребенок подавлен взрослым, кото­рый подрывает его волю и вынуждает при­спосабливаться к враждебной окружающей среде, наивно полагая, что таким образом раз­вивает ребенка социально. Почти вся так на­зываемая воспитательная работа пропитана идеей о прямой, а следовательно, насильст­венной адаптации ребенка к миру взрослого.

Такая адаптация основана на полном по­виновении, ведущем к отрицанию личности ребенка. При этом ребенок становится объ­ектом справедливости, которая не является справедливостью, объектом оскорбления и грубого обращения, которого сам взрослый никогда не вынес бы.

Такое отношение к ребенку глубоко уко­ренилось даже в семьях, где детей горячо лю­бят. В школе же оно тем более сильно. Мир детства там полностью посвящен адаптации к миру взрослому. Часто согласие между се­мьей и школой сводится к союзу сильных против слабых. Ребенок, который стремится быть услышанным и которому причиняется боль неприятия, замыкается в себе, а это бо­лее опасно, чем простое подчинение.

Более справедливый и милосердный под­ход к ребенку состоит в создании адаптацион­ной окружающей среды, отличной от среды подавления, которая защищает ребенка от сложных и опасных препятствий, угрожаю­щих ему в мире взрослых. Убежище в шторм, оазис в пустыне, место духовного отдыха должно быть создано именно для того, чтобы гарантировать здоровое развитие ребенка.

Ни одна социальная проблема не являет­ся столь универсальной, как угнетение ре­бенка. Исторически угнетенные – это рабы, класс прислуги и, наконец, рабочие. Это ма­лочисленные группы, которые добивались своего освобождения часто в открытой борь­бе с угнетателями. Гражданская война в Америке, Французская революция, совре­менные революции, утверждающие новые экономические нормы, – все это примеры страшных конфликтов между группами взрослых, вынужденных прибегать к силе, чтобы исправить несправедливость.

Но социальная проблема ребенка не яв­ляется ни классовой, ни расовой, ни нацио­нальной. Ребенок, не функционирующий в общественном отношении, действует исклю­чительно как придаток взрослого. Те, кто уг­нетают одну часть человечества для преус­певания другой, лишь разрушают социаль­ное единство. Стоит только мельком взгля­нуть вниз, и мы увидим, что среди страдаю­щих и угнетенных есть и дети.

Почти все, кто заботится о детях, подчер­кивают, что ребенок является невинной жерт­вой заблуждений, которые омрачают и взрос­лую жизнь. Такой придаток взрослых, слабый и неспособный сказать о себе, вызывает осо­бое сочувствие и исключительную потреб­ность в милосердии. Много ведется разгово­ров о несчастных детях и счастливых, о бога­тых и бедных, о брошенных и о тех, кого лю­бят. Но такие толки лишь устанавливают тот факт, что контрасты, которые мы видим среди взрослых, отражены в детстве и в юности.

Ребенок является воспроизведением взрослого, который владеет им так, как если бы он был частью собственности. Раб ни­когда не был такой собственностью своего хозяина, как ребенок – родителей. Слуга ни­когда не имел такого безграничного послушания, какого требовали от ребенка. Никог­да правами человека не пренебрегали так, как в случае с ребенком. Никогда рабочему не приходилось так слепо следовать распо­ряжениям, как это должен делать ребенок. Наконец, рабочий имеет часы отдыха и мес­то, где он может заняться самим собой, ни­кому и никогда не приходилось столько ра­ботать, как ребенку, вынужденному подчи­няться взрослому, который навязывает ему и часы работы, и часы игры в соответствии со строгим набором правил.

Ребенок как самостоятельное создание никогда не существовал социально. Всегда было принято, что ребенок живет в доме, удобном для взрослых, в котором мать гото­вит, отец работает и родители заботятся о де­тях согласно своим возможностям. Школы традиционно почитают структуру семьи. Мысль о том, что ребенок является личнос­тью самостоятельной, казалось, не придет никогда и никому. Почти все моральные и философские идеи были ориентированы на взрослых, и социальные вопросы детства ставились редко. Ребенок никогда не рассма­тривался как отдельный организм с различ­ными потребностями, которые необходимо удовлетворять для того, чтобы добиться вы­сочайших результатов в жизни.

Ребенок как человеческое создание, как жертва, которая работает, страдает и является лучшим из друзей, все еще неизвестен. Это чи­стая страница в истории человечества. Страни­ца, которую нам хотелось бы заполнить.